Босиком до неба - Эд Раджкович

То, что девушка сама идёт на общение с ним без участия отца, для Константина было новым. Вообще она легко и непринуждённо вела себя в общении. Говорила, что он какой-то скованный и зажатый весь. Константин, человек женатый, с высоким ростом от природы, действительно стеснялся спутницу. На ухабах, когда подпрыгивало колесо телеги, она хватала руку Константина, чтобы он придержал её. Отцы с прищуром изредка посматривали на них, ничего не говоря. Они с увлечением разговаривали на свои темы, мало обращая внимания на Стевку и Константина.

– У тебя большие и крепкие руки, – говорила она.

– Много труда они знают, от того и крепкие, – просто объяснял Константин.

Но не уловить заигрывания Стевки было невозможно. Константин всё больше оказывался в плену её обаяния. Он терялся и не знал, куда себя деть. В пути находились несколько дней. Девушка рассказывала про Польшу и всякий раз, когда готовила еду, звала Константина помочь развести огонь или нарубить мяса от куска подсоленной телятины, которую поляки везли с собой. Находясь вблизи с ней, Константин замирал. Сердце начинало биться в диком необузданном ритме. Сама девушка при этом оставалась спокойной, иногда касаясь нежно его руки, продолжала вести себя обыденно. Константин испытывал охватившее его волнение… Уверенность и связь с реальностью вернулись к нему только после того, когда отец подмигнул ему и намёком показал, чтобы он поухаживал за Стевкой. Её отец не показывал никаких беспокойств по поводу общения Константина с его дочерью. Была произнесена такая фраза поляком:

– Молодые люди не должны себя сдерживать в любви.

Ее взгляды проникали в самую душу Константина. Расположились на ночлег у реки. Место замечательное, рядом имелся небольшой лесок, где можно собрать дрова. Начинало темнеть, и молодёжь отправили запасти скорее дров на поддержание костра в течение ночи. Пока отцы разбирали тюфяки для ночлега и оборудовали кострище для приготовления еды, Константин, взяв топор, вместе со Стевкой направился в лес по дрова. Ловкими ударами он быстро нарубил большую вязанку хвороста и несколько толстых стволов для долгого горения. Перевязал хворост, чтобы удобно было ей нести, а сам приготовился взвалить два бревна на свои крепкие плечи. Тёплая ручка обвила его за шею, и шёпот остановил ход его мыслей.

– Зачем торопишься, пан, ещё совсем не стемнело.

Её губы тёплым мягким поцелуем заполнили его сознание, и он устремился в ответном порыве на «этот шаг девушки». Страсть захватила два молодых сердца, и чувства перемешались в одном потоке.

– Как всё произошло? – голова Константина отказывалась соображать.

Умение и инициатива в любви, исходящие от полячки, поражали все прежние представления этого женатого человека о любви. Стевка продолжительным поцелуем придала новый импульс порывам, но затем, спокойно отдышавшись, сказала ласково:

– Видишь, как бывает хорошо, а теперь вернёмся. Мы по делу отлучались, неси свои брёвна, а я вязанку хвороста, – говоря эту тираду, она постепенно входила в образ невозмутимой обременённой обязанностями по хозяйской части девушкой.

Отправилась к огоньку костерка, не дожидаясь Константина.

– Где там сын мой? – искоса весело поглядывая, поинтересовался отец Константина.

– Сейчас придёт, взвалил на себя ношу и от того тащится не спеша, – отстранённо проговорила Стевка. Сама тут же занялась стряпнёй ужина и вся ушла в этот процесс.

Сумрачное небо скрывало её румянец, вызванный любовной страстью. Подошёл к стоянке Константин с двумя крупными сухими стволами дерева. Сбросил на землю и начал, умело орудуя топором, рубить их на ровные поленья. Когда закончил свою работу, пот пропитал его рубаху.

– Дочь, полей воды гарному хлопцу, – с приказной интонацией сказал отец полячки.

Девушка из ковша поливала на руки Константину прохладную воду. Затем протянула полотенце, и их пальцы приветливо прикоснулись на мгновение, вернув их к приятным воспоминаниям. Константин, поужинав со всеми вместе, направился на свой тюфяк. Мысли скопом пролетали в голове о тайной связи с этой польской девушкой. Беспокойств никаких не было, и угрызений совести он не испытал.

– Жизнь – чудесная вещь, – подумал он, проваливаясь в сон.

Следующий день повозка двигалась значительно быстрее. Дорога стала более широкой, уложенной, местами ровными, отшлифованными временем камнями. После кратковременного отдыха решили продолжить путь по освещаемой лунным светом ночной дороге. Утром следующего дня подъехали к пригороду Львова.

Львов притягивал взгляд Константина. Он с жаждой осматривал всё новое, обращал внимание на причудливые скульптуры и памятники. Каменные дома, мощённые улицы – всё приводило в восторг. На рыночной площади пришлось проститься с поляками, которые так любезно посодействовали им. Отец дружелюбно пожал поляку руку в знак признательности. Стевка сказала Константину:

– Приезжай к нам в Краков. Мир большой, не торопись к себе в село обратно, есть много удивительного в этой жизни.

Её слова вызвали волну приветственных эмоций всего восприятия. Дальше шли по улицам, которые петляли в центре города. Это напоминало «лабиринт» среди каменных застроек.

– Многое изменилось с того момента, когда я был здесь в последний раз. Тогда мне было столько же лет, как и тебе, сын.

Отец говорил эти слова с таким упоением о том времени, что Константин проникся ко всему происходящему вокруг, с великой тягой познавать новые горизонты. Село виделось как затерянный мир среди просторов земли.

Добрались пешком до вокзальной площади, и отец сказал, что он очень хочет увидеть паровоз. Вокзал кипел своей жизнью. Вышли на перрон, и тут Константин увидел вереницу вагонов с паровозом впереди состава. Счастливые лица пассажиров отображали их ожидания в предвкушении поездки. Поезд отправлялся в Польшу до Варшавы. Отец также как и Константин видел впервые это достижение человеческой мысли. Они стояли у вагона под номером пять, и мимо них проходили строем несколько десятков торжествующей походкой людей в эполетах и с киверами на голове. Все отличались статью и значимостью среди другого народа. Каждый имел саблю и рюкзак за плечами.

– Кто эти люди? Они отличаются от всех, кого я видел доныне, – с большой заинтересованностью спросил у отца Константин.

Отец не знал, что ответить. Рядом стоящий мужчина в пальто и шляпе по-польски сказал, что это элитное подразделение гусарского полка. Наёмники, которые отправляются на Балканы. Где это находится, Константин не имел ни какого представления, но необычайное приятие в душе согревало его. Он смотрел на этих вооружённых и одетых в мундиры людей, представляя себя в их ряду. Странно для него было то, что всё представилось ему доступным и ощущение себя в этих одеждах стало каким-то натурально понятным. Он мысленно шёл в вагон вместе с этими бравыми солдатами, пока отец не вернул его в реальность.

– О чём ты думаешь? Нам давно пора идти, а ты как «вкопанный» стоишь здесь и совсем не слышишь меня.

– Прости, отец, задумался немного.

– Ну, сын, нам пора к моему троюродному брату. Кстати, мы с ним когда-то мечтали воевать в Европе, а потом завели себе жён и детей. Сейчас вспомнились мне давние мечты. Это всё дни минувшие, некогда нам отвлекаться.

Дом, где жил родственник, находился неподалёку от вокзала. Трёхэтажное здание с двумя входами – это и был нужный дом. Дверь отворил молодой человек, примерно одного возраста с Константином. После того как разобрались, что все родственники, он пожал руку Константину своей крепкой ладонью. В квартире было пять комнат и кухня. Особенно Константина тянуло на балкон. С третьего этажа открывался вид на площадь и переулки города. Пока накрывали на стол, Константин провёл час, наблюдая с высоты за суетливой жизнью дневного Львова.

– Перед отправлением поезда в Польшу всегда такое оживление, – сказал родственник Иосиф. – Я такой же как и ты наблюдатель. Нравится смотреть на то, как люди отправляются в другие страны. Когда-нибудь я тоже буду за границей.

Мысли этих молодых людей совпадали….

– С тобой легко общаться родственник, – сказал Иосиф. – Здешние горожане какие-то опустошённые, только торговля их интересует, а ты открытый и жизнерадостный человек.

Константин ничего не ответил, сверхсила тянула его за горизонты обыденной жизни.

Застолье было весёлым. Много пили. Самогон отменного качества употребляли бутыль за бутылью. Пришли ещё родственники. Обилие закуски не давало охмелеть родственному кругу. Женщины пили вино, а мужчины оживлённо разговаривали, вспоминая года былой молодости. Запели народные песни присоединившиеся соседи к общему празднику. Несколько часов сопровождались воспоминаниями старших. Иосиф с Константином поддерживали каждый тост и из уважения к родителям вели себя сдержанно за столом. Изрядно охмелев, отец Иосифа с недовольством произнёс: